участок за участком. В то время население набережной Уангпу, которая тогда была северным пригородом города, обнесенного стеной, составляло всего 500 китайских фермеров и рыбаков.
"Она состояла в основном из могильников, огородов, магазинов и лачуг, маленьких и убогих на вид", - вспоминал преподобный Мюрхед о землях, прилегающих к набережной реки. "Во все стороны тянулись открытые канавы, и приходилось быть осторожным, как днем, так и ночью, чтобы не попасть в эти ловушки. Дороги, узкие и неприятные, в некоторых случаях были выложены неровными камнями или состояли из первозданной грязи". То, что впоследствии станет самым восточным участком Нанкинской дороги, проходило по руслу ручья, чьи заросшие ивами берега уходили в сторону реки Вангпу.
Хотя купцы, пришедшие вслед за солдатами, нашли шанхайцев более открытыми для бизнеса, чем пресловутые кантонцы-ксенофобы на юге, некоторые сопротивлялись любым контактам с новоприбывшими. Когда Таотай и британский совет нанесли визит вежливости одной старушке, она наотрез отказалась продавать землю на берегу реки, на которой были похоронены ее предки.
"Она зашла так далеко в своем неприятии всех предлагаемых сделок, - вспоминал редактор одной из самых первых шанхайских газет, - что, обрушив на главу партии поток разговорного биллингсгейтского языка, она фактически, не стесняясь говорить об этом, плюнула в лицо Таотаю и заявила, что никогда не продаст свое достояние иностранным дьяволам!"
Редактор газеты не записал, как старушку уговорили или заставили продать дом. Но к 1857 году на том же участке земли выросли здания с колоннами компании Augustine Heard & Co. Когда новоанглийский торговец опиумом разорился в результате Паники 1873 года, финансового кризиса, который привел к многолетней депрессии в США и Англии, землю выкупила семья Сассун, которая выбрала участок под номером 20 по улице Бунд в качестве штаб-квартиры компании E.D. Sassoon & Co.
На углу Пекин-роуд, где курили и болтали прохожие, выставляя на тротуар столбы своих неработающих рикш, Хардун прошел мимо белого обелиска. Памятник с величественным названием "Эвер. Победоносная армия" заставила его усмехнуться: это напоминало об одном из самых странных эпизодов в новейшей истории Китая и в значительной степени объясняло, почему он быстро стал самым богатым иностранцем в Шанхае.
Через четыре года после Нанкинского договора деревенский школьный учитель по имени Хун Сюцюань, провалив цинские экзамены, которые позволили бы ему надеть мантию ученого, решил, что он младший брат Иисуса Христа. Вдохновленный поверхностным чтением христианских миссионерских трактатов, он собрал армию из 10 000 последователей, которую окрестил Тайпин - "Небесное царство". Тайпины отращивали длинные волосы, жили общинно, допускали женщин к высоким руководящим должностям и поклялись уничтожить коррупцию и опиумную зависимость. К 1853 году они терроризировали страну вплоть до Нанкина, города, который стал их базой на десятилетие. В том же году "Малые мечи", отряд солдат, утверждавших, что их вдохновляют тайпины, прорвался через старые городские стены Шанхая.
Жители Шанхайланда поначалу приветствовали самопровозглашенных христиан, но потом решили, что они опасные фанатики. Фредерику Таунсенду Уорду, вольному разбойнику из Массачусетса, заплатили за то, чтобы он возглавил наспех сколоченную "Вечно победоносную армию", состоящую в основном из китайцев, и выступил против "Малых мечей". Хотя "Битва при Грязной Плоскости" (которая произошла на месте, которое позже стало Ипподромом) потерпела фиаско с военной точки зрения - Уорд был убит шальной пулей, а его войска оказались бессильны, столкнувшись с неглубоким рвом, - повстанцы были прогнаны; битва привела непосредственно к созданию Добровольческого корпуса, присягнувшего на защиту Договорного порта. Восстание тайпинов, в результате которого за тринадцать лет погибло двадцать миллионов человек, было окончательно прекращено из-за междоусобиц и подавлено цинскими войсками в 1864 году.
Хардун знал, что истинное значение тайпинского безумия заключалось в потоке новых жителей, который оно принесло в иностранные поселения Шанхая. Только из Нанкина сюда хлынуло триста тысяч отчаявшихся китайских беженцев. Во Французской концессии и Британском поселении (Британское и Американское поселения, так и не признанные Конгрессом, объединились и стали Международным поселением в 1863 году), предприниматели возводили тесные ряды домов для размещения новоприбывших. Сельские земли, купленные за несколько сотен мексиканских серебряных долларов, подорожали до 12 000 долларов за акр. Хотя по окончании боевых действий многие беженцы вернулись в сельскую местность, картина будущего была уже определена. Каждый раз, когда голод, наводнение или военачальник-вымогатель опустошали сельскую местность, беженцев становилось все больше, так что к 1891 году в Шанхае проживало 1,7 миллиона человек (только 5274 из них были европейцами или американцами).
Именно на этом скоплении человечества Хардун и разбогател. Каждый месяц он лично собирал арендную плату в каждом из своих домов, удивляя новых арендаторов своим умением разговаривать на китайском языке.
Хардун сидел на кухне одного из своих домов, ожидая провинившегося жильца, когда впервые встретил Лайзу Роос.
Вереница приземистых садовников болтала и смеялась, подстригая траву крошечными косами, продвигаясь по газону перед Таможенным домом на несколько дюймов за раз. Из переулка доносился запах жареной буженины, которую, когда она становилась желтой и хрустящей, отщипывали от чана с маслом горячими палочками огромных размеров, смешиваясь с вонью "медовой телеги", перевозящие человеческий навоз на овощные участки за городом.
Шанхай простил бы Хардуну его слабости, ведь он накопил то, что уважал больше всего: деньги. В каком-то смысле юбилейный год стал и его коронацией. Он не только стал советником муниципального правительства Французской концессии в знак признания его имущественного положения, но и членом самого эксклюзивного бастиона британской элиты - Шанхайского клуба, куда не допускались все китайцы, независимо от уровня их богатства и знатности.
Он не мог не задаваться вопросом, что ждет его в будущем. В клубе он прочитал редакционную статью в газете North-China Daily News, которая заставила его задуматься о судьбе города, которому он посвятил свое будущее.
"Есть ли кто-нибудь, - спрашивает редактор, - кто не гордится тем, что он шанхайский житель? Из сотен детей, которых сегодня и завтра будут развлекать, некоторые, несомненно, будут присутствовать на следующем юбилее Шанхая в 1943 году. Во что тогда превратится город, предугадать нелегко".
Будущее работодателей Хардуна на Дальнем Востоке было предсказать еще сложнее. Когда в 1880 году Элиас внезапно умер, инспектируя чайные плантации Сассунов на Цейлоне, его сын Джейкоб, руководивший строительством современных хлопковых фабрик в Бомбее, был отправлен на "новые" предприятия Сассунов в Шанхае. Хотя Джейкоб оказался отличным менеджером, его младший брат Дэвид не имел ничего общего с властным патриархом семьи, в честь которого его назвали. Такой же миниатюрный, как и обаятельный, Дэвид полгода проводил в Лондоне, гоняясь за актрисами
